"Электричка" Подошла сзади, руки на плечи положила, как две рельсы – тяжелые. Я не дрогнула. Не могу. Не нести же ей это бремя в одиночку? Сейчас нельзя – в одиночку. Нам – особенно. Солнце светит, тактами поездных колес – что ветер, что сердце. Мое и ее. Зачем приехали сюда… в никуда? А она улыбается – спиной чувствую; носом зарылась мне в волосы, руки убрала, знает, что тяжело. А вокруг – ветер, сошедший с ума недавно, со среды прошлого столетия, после осеннего снега, который кто-то придумал. А мы пойдем. Раз уж приехали… Выдуло с неба все облака в четверг прошлого столетия, фонтаны помнятся ледяным бредом; реки, озера, моря – миражами. Одна твоя улыбка настоящая. Разнесло нас всех давно, надолго и отчаянно. Мы тогда не были – не надо было – вместе. А потом (прошлое столетие…) – Солнце. Ты одна знала про Солнце. Когда узнали остальные – было поздно. И зачем приехали? Ты знаешь зачем… Дай силы мне, веры! Дашь ведь – всю какую имеешь… Жить я не прошу. На что жить? А здесь пустыня – первый удар Солнца, земля треснувшая, белая от соли высохшего моря. Зачем?… Да, затем. Ты – знаешь. Сколько раз в окно смотрели, и больная моя голова на твоих сильных руках лежала. Мы – я и ты – держали вместе расползающиеся нити реальности. Разумом своим, рационализмом удержать логику и все знания – оставить, не забыть, не потерять… Ты одна знаешь, как я плакала, ведь ты силой рук своих держишь трещащую по швам материальность, куски по хаосу собираешь, сшиваешь и держишь. Но ты – не плачешь, ты – сильная. Ладно, хватит уже, а то бедное сердце стучит как поезд бешеный, сойти ему с рельсов в конце пути… И даже ты не удержишь. Земля белая, вся Земля, ударами Солнца спаленная, пятнами пошедшая, рыжая, словно Марс под небом голубым вечно. Но мы – здесь. Положила руки на плечи – тяжелые, сильные; улыбнулась, к волосам моим лицом прижалась. Дай же мне вспомнить о силе… По рукам ей течь как воспоминанью о морях, о реках и о… Губами – едва разлепила! – как эта земля потрескавшимися, сухими, белыми от соли слез прошептала: "Да будет дождь…" И поезд пошел под откос. Капли одна за одной, капли, значит, не зря, не зря разламываюсь на кусочки, медленно вытряхивая из себя последнюю жизнь свою… Значит – не зря… Только почему они соленые, почему? Неужели… Ах, какая я глупая, это же слезы твои. Не надо, не плачь, не говори мне, что можно было по-другому… Не говори, что ты… Я знаю. Да и ты знаешь, что нельзя иначе. Ты только не сдавайся, не все еще кончено, я напоила эту землю – слышишь, как лопается соленая корка? – но ведь под ней все давно мертво… Ты сможешь, ты сильная, ты только не плачь… Глупо… Ведь слышу уже твой шепот тихий и вижу в предсмертном бреду, как солнечный свет проходит сквозь листву и становится зеленым (а глаза твои они тоже – зеленые). И колеса-сердца стучат так медленно и в такт, такт, такт… Кладет мне руки на грудь – легкие-легкие, почему-то губам вспомнился обжигающий вкус горького чая. В пьяном, хмельном безумии жизни кружит, летит, парит возрожденная планета, и последний вздох – как тормозной путь. Все. Конечная станция. © Topas Название к сюжету отношения не имеет, просто писалось в электричке, на подходе к станции, быстро и корявым почерком.