"Story"


А за гранью - омут, брод,
Водопад.
Тот, кто вспомнит, тот поймет
Этот взгляд.

Ты не помнишь - ничего,
Рассмеюсь.
Я сегодня никого
Не боюсь.

(с) Ириалонна


Без предупреждения, без хмурых туч и стылой тишины леса - грянул ливень. Ясное небо в изумлении отпрянуло, отрекаясь от проливающегося из ниоткуда водопада. Лес вздрогнул, повел недоуменно зелеными плечами и поежился - дождь больно бил по веткам, скалам и соцветиям. Холодная вода от горизонта до горизонта, даже без перерыва на пунктир капель, единым сплошным потоком хлестала, ревела, выла, ломала, крушила, душила, дробила камни. Сели сходили одна за одной, скрывая склоны яркой зеленой травы, реки вскипали, вырывались из русла, валили лес мощными потоками, срывали с насиженных мест огромные камни и в полной панике неслись к морю, которого никто не видел и о котором никто даже не слышал, но которое, по идее, должно было где-то быть. Лес закричал. На этот отчаянный крик тут же отозвались.

Она шагнула в бушующую стихию, окруженная чуть голубоватым защитным барьером, и тут же вскрикнула. Тонкими острыми стрелами вода проломилась сквозь защиту и яростно накинулась на аристократический овал лица, точеные плечи, рыжие пряди и тонкие руки. Простой охотничий костюм немедленно промок до нитки, по спине с неприятным треском пошла длинная косая дыра, а черный дорожный плащ моментально сорвало с плеч и втоптало в склизкую грязь, в которую превратилась вся почва леса. Сдвинув к переносице тонкие брови, она закусила нижнюю губу и вскинула руки к испуганному небу, спрятанному за яростную пелену. Ничего не случилось. По-прежнему с ясного неба лилось какое-то неимоверное количество воды, и даже собственную вытянутую руку разглядеть было сложно. Она попыталась снова.

Сердце в груди глухо стукнуло, как будто предупреждая, и тонкие струи превратились в кинжалы, мгновенно украсив нежную кожу рук длинными ровными порезами. Она выругалась, прижала руки к груди, торопливо шепча исцеляющее заклятье. Потом попыталась поднять лицо, но толку от смотрения в тугие хлесткие струи не было никакого. При этом она не ощущала никакой угрозы как извне, так и изнутри. На лес вовсе не напали.

Она хотела попытаться вновь, но сердце предупреждающе толкнулось в грудную клетку. Она потеряно смотрела на тонущий в водном безумии мир, а потом тихо позвала: "Брат".

Он пришел так же - чуть беспечно, чуть по-хозяйски и слегка играя. Дождь вскипел вокруг него коротким ливнем стальных стрел, и, в кои-то веки, она увидела его хищные фиолетовые глаза совершенно ошарашенными и возмущенными. На мокром лице они смотрелись весьма комично, но наслаждалась этим зрелищем она не больше двух секунд.

- Что за...?! - крикнул он, стараясь перекречать рев воды.

Она молча пожала плечами, с каким-то странным почти злорадным ("Я не злая, братик, просто вредная...") спокойствием наблюдая, как он чуть прикрыл глаза, пытаясь остановить это безумие. Длинные царапины на щеках, плечах, предплечьях и спине показали, что у него тоже ничего не вышло. Он чертыхнулся, повел рукой перед лицом (Рекавери, что ли, читал?) и тоже попытался взглянуть наверх. Без особого успеха.

- Да откуда взялся такой дождь? - чувствуя почти отчаянье, выкрикнула она.

- Дождь?! - он стремительно обернулся к ней, подскользнулся, ступил в какую-то лужу, провалился в грязь по колено, сказал что-то явно непечатное, но заглушенное дождем, и, наконец, выпрямился. - Кажется, я знаю одного духа дождя, обитающего, если мне не изменяет память, где-то неподалеку.

Она попыталась рвануться сквозь пространство в знакомый сосновый бор, но стена дождя примолкла, залепетала, стала падать как-то медленнее, и тихо, даже вежливо, выставила ее обратно.

Они переглянулись и ринулись в серую пелену пешком, по старинке.

"В Заповедном Лесу случилось что-то страшное"? Она стояла на воде, выпрямив спину, будто аршин проглотила, единственное сухое существо во всем Лесу.

Проваливаясь в мутную, крутящую водоворотами и сбивающую обломками деревьев воду по пояс, она, ругаясь сквозь зубы, попыталась подойти ближе, но на следующем шаге не нащупала дна (Черт возьми, здесь же был обрыв!) и ушла под воду с головой. Крепкая рука брата схватила ее за шкирку и вытянула назад.

- Н-да... - глубокомысленно протянул он.

Она сумрачно глянула на него темно-синим злым взглядом и крикнула:

- Тена, твою мать, ты что творишь?!

Сердце глухо стукнуло в грудную клетку, а он скучающим тоном протянул: "По-моему, ты зря ее так назвала..."

В следующую минуту их почти вбил в дно тяжкий кулак дождя, но буквально через три секунды отпустил. Отплевываясь и пытаясь вогнать в легкие хоть чуть-чуть воздуха, они вынырнули и, пошатываясь, встали.

Лес тоненько пел-выл-стонал на одной ноте. Она сжала виски тонкими пальцами, вглядываясь сквозь серую пелену в непривычно высокий силуэт и совершенно не понимая, что теперь делать. Он сплюнул какой-то листочек, попавший в рот, и сверкнул из-под мокрой челки сумасшедшим фиолетовым пламенем.

- Кит, не на... - хотела сказать она, но не успела. 

Снова горячо, будто извиняясь, толкнулось изнутри сердце, а в вышине, где-то между испуганным небом и тонкой пленкой, рождавшей безумие дождя, заискрило. Широкая ветвистая молния ударила в пущенный им файерболл и... исчезла, беззвучно растворилась, до их ушей не донеслось даже рокота грома, только ударил в лица теплый воздушный поток, словно чей-то вздох.

- Кажется, сейчас она сильнее... - тихо, как-то враз севшим голосом, прошептал он.

Она не услышала его, даже не прочла по губам - сквозь дождь она с трудом различала только его силуэт, - но все поняла. Сейчас - она - сильнее.

Прямой силуэт стоял на воде спиной к ним, оставшись безучастным ко всем крикам и атакам. Они пытались докричаться, да, но слова, казалось, гасились серой пеленой, они пытались звать мысленно, но будто бились в глухую стену. В конце концов они окончательно замерзли, вымокли и охрипли.

- Двусторонняя пневмония, ангина, насморк, мененгит, простатит... что там еще бывает от холода? А, переохлаждение - все это нам обеспечено! - бубнил у нее под ухом брат... Они стояли буквально в двадцати метрах от нее плечом к плечу, по пояс в холодной, завивающей вокруг ног водовороты, воде. 

Она сжимала виски тонкими пальцами и ничего не понимала, совсем ничего. Ведь только недавно Топаз, ее Топаз, тонким нахальным лучиком солнца скользила по уснувшему лесу, читала стихи, уставшая, раздраженная, но где-то в глубине - неизменно нежная, свалилась ей на руки, несла какую-то полусонную чушь... а _это_ кто?!

Лес плакал. Она слышала этот тихий, беспомощный плач и сжимала зубы. Внутри комом росла чужая (а чужая ли? "мы в ответе за тех...", не так ли?) боль, подкатывая к горлу и не давая дышать. От невозможности сделать хоть что-нибудь хотелось протяжно, по-волчьи выть. Привычным жестом она вскинула лицо к небесам (надо бы - морду, но в волчьем обличье она здесь просто захлебнется!), и в лицо ударила тугая холодная пелена. Слепо, не открывая глаз, она отвела назад руку, зажмурилась крепко-крепко, до радужных бликов под веками и, резко опустив голову, открыла глаза. Тонкий силуэт на воде не сразу стал в фокус, но с ее пальцев уже летел маленький сгусток чистой энергии. Сердце набатом ударило в грудную клетку, предупреждая, предупреждая... пре-ду-пре-жда-я!!! 

Тихо, было ослепительно тихо, стало тихо, еще когда сгусток только рождался на ее пальцах, стало тихо в ответ на жгучее желание - ударить, прекратить, сделать хоть что-нибудь!!!

Стремительный оборот навстречу, чьё-то незнакомое лицо и такие родные удивленно-карие глаза. "Миледи?" 

Ударило в правый бок под самой грудью, с тяжким всхлипом сияющий шарик вышел из спины и беспечно, почти весело и облегченно, улетел куда-то далеко. Еще секунду она стояла, а потом упала навзничь, исчезая под мутной пеленой воды, моментально окрасившейся в алый. Не было даже всплеска.

Она закрыла глаза, ожидая, когда тишина взорвется отчаянным воем взбешенной воды, и гнев замершего сейчас тонкими колоннами дождя обрушится ей на плечи. Она ощущала себя вновь - сильной, но твердо знала - ей это не поможет. 

Воздух вздрогнул. Тонкие серебристые колонны дождя с удвоенной быстротой ринулись назад - в небо, в тонкую пленку, растянутую над лесом. Распухшие реки возвращались в русла, деревья вставали на места, собирались по веткам, по листочкам, смытая водой земля возвращалась на прежнее место, распрямляла тонкие зеленые кинжалы трава, даже самые хрупкие цветы расправляли свои нежные венчики.

Тонкая пленка с тихим шелестом свернулась в точку и исчезла. Будто - ничего не было. Только Лес дышал неизъяснимой свежестью, сверкая вымытой листвой, благоухая ароматами и вновь наполняясь щебетом птиц. Только пахло по-особенному - терпким, чуточку крапивным запахом досыта напоеной земли. Только - они с братом выглядели жертвами наводнения. Только - она лежала на краю обрыва. Только...

Она протянула руки к ближайшей сосне (вокруг них вновь был тот самый сосновый бор) в молельном жесте. Прижавшись шекой к теплой, напоенной солнцем коре, она крепко обняла дерево и сползла вниз. Она ничего не понимала... Совсем.

© Topas